На обдумывание...Мечты о многополюсном мире
Владислав Иноземцев
(<>)
В интервью российским телеканалам 31 августа президент Дмитрий Медведев
сформулировал пять принципов российской внешней политики. Глава государства
в основном говорил о том, что Россия намерена следовать международному
праву, развивать партнерские отношения с разными странами, защищать
интересы своих граждан за рубежом и <> в регионах, где у нее
есть <>. И там же он заявил: <>.
<> миру обосновывается сегодня скорее
эмоционально, нежели логически. Действительно, наличие в мире силы, которой
нельзя противостоять, обрекает его на незащищенность от решений и действий
<>, далеко не всегда рациональных. Отсюда
естественный протест против однополярности, природу и причины которого
обрисовал Генри Киссинджер еще в начале 2000-х годов (см.: Киссинджер,
Генри. Нужна ли Америке внешняя политика? М.: Ладомир, 2002, с. 325 326).
Однако борьба с однополярным миром даже в случае ее успеха не обязана вести
к становлению мира многополярного; с куда большей вероятностью ее итогом
может стать, как предупреждает историк Найелл Фергюсон, <>, анархическое состояние <>. <<
Многополярность, пишет он, не станет альтернативой однополярности. На
смену последней придет аполярность глобальный вакуум власти. И от этого
глобального беспорядка выиграют силы, куда более опасные, чем соперничающие
между собой великие державы>> (Фергюсон, Найелл. Мир без сверхдержавы. <<
Свободная мысль-XXI>>, 2005, No 1, с. 32). Сегодня, конечно, и это
утверждение, и радужные мечты российских политиков о многополярной гармонии
выглядят лишь предположениями и потому, учитывая уроки истории, надо
говорить скорее о реальном прошлом, чем об абстрактном будущем.
читать дальше
Начнем с очевидного: многополярного мира никогда не существовало. В те
эпохи, когда мир был разделен между великими империями: Римской в
Средиземноморье, империей Сассанидов в Передней Азии и империей Хань в
Китае, как в I III веках; империей Карла Великого на западе Европы,
Византией на востоке, владениями Аббасидов, Индией времен поздних Срединных
царств и китайской империей династии Тан, как в начале IX столетия; или
Священной Римской и Османской империями, укрепившейся Русью, империей
Великих Моголов и империей Минь в XV XVI веках, не было того <>, в
котором эти государства могли бы стать полюсами. Именно к этим эпохам
историки применяют понятие <>, не к месту употребленное
президентом как синоним многополярности на встрече с экспертами [ http://
www.ng.ru/ideas/2008-09-18/10_realpolitik.html ] Валдайского клуба. Эпизоди
ческие конфликты на границах империй исчерпывали взаимодействие между ними.
Более того, всего за триста лет с конца XV века по середину XVIII этот
мир скукожился и единственным его полюсом стала Европа (cм.: Headley, John.
The Europeanization of the World: On the Origins of Human Rights and
Democracy, Princeton (NJ), Oxford: Princeton Univ. Press, 2008, pp. 200
201), а понятие <> утвердилось в единственном числе и лишь позже
стало использоваться во множественном (cм.: Mazlish, Bruce. Civilization
and Its Contents, Stanford (Ca.): Stanford Univ. Press, 2004, p. 5). Отсюда
вывод: мечты о многополярном мире это грезы о неизведанном будущем.
Справедливости ради заметим: многополярность не фантом; она имела место в
истории, хотя и не в <>. С XV века, когда в Европе
сформировались мощные государства: Франция, Испания, Португалия, Англия, а
несколько позже Нидерланды, Швеция, Россия, Австрия и Пруссия, можно
говорить о многополярной Европе, которая в 1618 1715 годах прошла через
столетие разрушительных войн в попытках сформировать стабильную
многополярную конфигурацию. Главный урок европейской истории состоит в том,
что многополярная система всегда стремилась через войны и конфликты
превратиться в более простую, биполярную, версию. Первый мощный раскол случ
ился в 1701 году с началом войны за испанское наследство, которую ряд
историков небезосновательно называют первой мировой войной (см.: Davies,
Norman. Europe: A History, New York: HarperCollins, 1998, р. 625). Еще
более радикальным примером стали события конца XVIII начала XIX веков,
когда Европа объединилась против Франции, сначала революционной, а потом
наполеоновской. Всякий раз по итогам биполярного противостояния великие
державы пытались <> мир, как это случилось в 1815 году на
Венском конгрессе и в 1919-м на Версальской конференции.
Единственным воплощением многополярного мира можно признать ситуацию 1930-х
годов с ее нарастающей хаотизацией международных отношений. Британия и
Франция оставались самыми влиятельными игроками, но в Европе возникли два
бесконтрольных <> в лице Италии и Германии. СССР восстановил
геополитическую мощь России и даже превысил ее. США стали глобальной
державой с серьезными военными возможностями. На Дальнем Востоке Япония нач
ала огнем и мечом формировать свою зону влияния, сталкиваясь с Китаем,
Советским Союзом, Великобританией и чуть позже с США. Завершение этой
непродолжительной многополярности произошло с вползанием мира в войну и
быстрым формированием биполярного его устройства, при котором одним полюсом
оказались державы <>, а другим страны антифашистской коалиции. После
окончания Второй мировой войны произошла <> системы и
биполярность возродилась вновь, сохранившись вплоть до завершения холодной
войны (именно эта биполярность помогла человечеству пережить страшные годы
<>). Возникший после распада этой системы в 1989 1991
годах <> также, увы, не принес
стабильности.
Иллюзорные расчеты
Какие у нас есть основания считать, что многополярность окажется основой
справедливого мироустройства? На мой взгляд, никаких. Сегодня мы наблюдаем
закат однополярного мира, но в его лучах уже видны контуры новых геополитич
еских разломов.
Европа консолидируется и стремится <>, открыто декларируя свой
нейтралитет на основе ценностей постмодернистского государства (см.:
Cooper, Robert. The Breaking of Nations: Order and Chaos in the
Twenty-First Century. London: Atlantic Books, 2003).
Соединенные Штаты делают ошибку за ошибкой, втягиваясь в конфликты на
периферии, которые сегодня невозможно выиграть ввиду слишком далеко
разошедшихся психологий доминирующего и подавляемых народов.
Китай, убаюкивающий сказками о своем <>, становится второй
страной мира по объему военных расходов и масштабу накопления обычных
вооружений, стремительно создает региональный альянс, опоясывающий другого
гиганта Индию. Сейчас КНР имеет военные соглашения не только с Пакистаном
и Мьянмой, но также с Бангладеш, Шри- Ланкой, Мадагаскаром и даже с
Сейшелами, Мальдивами и Маврикием (подробнее см.: Kagan, Robert. The Return
of History and the End of Dreams, N.Y.: Alfred A. Knopf, 2008, рр. 44 46),
а воинские контингенты присутствуют в регионе от Мьянмы до Судана, причем
только в последнем размещены более 4 тыс. военнослужащих НОАК (см.: Emmott,
Bill. Rivals. How the Power Struggle between China, India and Japan Will
Shape Our Next Decade. New York, London: Harcourt Brace, 2008, pp. 59 61).
Индия отвечает поиском поддержки в Вашингтоне и быстрым наращиванием полити
ческого и военно-технического взаимодействия с Японией.
При этом ни действий КНР, ни индо-японского альянса кремлевские сторонники
многополярности стремятся попросту не замечать. В этом мире Россия остается
одним из фрагментов, не имеющим ни мощной экономики (ее ВВП составляет 2,4%
глобального валового продукта), ни серьезной армии (ее ядерный щит
неприменим в локальных конфликтах), а по населению уступающим не только
Бразилии, Индонезии и Бангладеш, но даже Нигерии. Она, конечно, может быть
полюсом многополярного мира, но никак не тем, кто будет задавать миру
правила игры.
Подведем первые итоги. Во-первых, многополярный мир это конфигурация,
возникающая в результате разрушения однополярного мира, который выступает
переходной формой, унаследованной от холодной войны. Во-вторых, историч
еские примеры многополярности указывают на то, что она непрочна, и приводит
(военным или невоенным образом) к формированию более устойчивого
биполярного устройства. В-третьих, многополярный мир не создается
несколькими государствами; он формируется естественным образом в случае
появления у всех крупных политических игроков потребности в нем. Поэтому
заявления о том, что мир должен быть многополярным, благое пожелание, а
расчеты на то, что он будет лучше однополярного, иллюзия.
Что впереди?
Сегодня этот вопрос обретает особую остроту. Очевидно, что однополярный мир
в его американской версии утрачивает способность к самоупорядочиванию.
Столь же ясно, что США останутся одним из полюсов мироустройства наряду с
Европой и поднимающимся Китаем.
Не вызывает сомнений и то, что влияние <> в формирующемся мире
будет определяться четырьмя факторами: во-первых, масштабами и степенью
диверсификации народного хозяйства; во-вторых, интенсивностью финансового и
экономического взаимодействия с остальными полюсами; в-третьих, масштабом и
боеспособностью обычных вооруженных сил (ядерный потенциал играет скорее
охранительную роль); и, в-четвертых, способностью великих держав
интегрировать свое <>.
Россия, увы, при всем ее <> в последние десять лет не
является претендентом на статус полюса: ее экономика паразитирует на
экспорте нефти и газа; ее финансовое благополучие серьезно зависит от
Запада; ее армия не подготовлена для действий в отдалении от собственных
границ, а интеграционные усилия на пространстве СНГ сложно не назвать
полнейшим провалом.
Российским лидерам, призывающим к <>, следовало бы
отдавать себе отчет в том, что в этом мире Россия не будет одним из ведущих
полюсов. Наиболее реалистично новую многополярность описал американский
политолог Параг Ханна как мир, где доминируют американская, европейская и
китайская <> и существует <>, <>, и который <> (Khanna, Parag.
The Second World: Empires and Influence in the New Global Order. London:
Allen Lane, 2008, pp. xxiv xxv). Готова ли Россия к многополярному миру, в
котором она не будет одним из полюсов? Вся риторика кремлевских идеологов
заставляет в этом усомниться. Тогда как Россия собирается изменить ситуацию
в свою пользу? На этот вопрос никто отвечать даже не собирается.
Разумеется, вариант трехполюсного мира вероятный, но не единственный. Точ
нее, это самая близкая перспектива, но такая конфигурация вряд ли станет
окончательной. США, Европа и Китай далеко не весь мир, и сохранение в нем
(пусть и на <> ролях) таких крупных игроков, как Индия, Япония,
Россия, Бразилия, Пакистан, Иран и арабские страны, оставит большое поле
для конфликтов и передела сфер влияния. Мы не знаем, какие ресурсы и
возможности окажутся наиболее ценными через 40 50 лет и вокруг чего
развернется основное противостояние. Но скорее всего в многополярном мире
воцарится не мирное сотрудничество полюсов, а система
сеньориально-вассальных отношений между полюсами и их <>.
На границах периферий возможны конфликты как инициированные великими
державами, так и вызываемые попытками появления новых центров силы.
Многополярный мир XXI века станет миром насилия и войн и как таковой он
не будет стабильным.
История учит: в условиях роста нестабильности система попытается обрести
баланс через новую биполярность. Какой эта последняя может быть? Сейчас
угадать контуры нового мира можно разве что случайно, но основных варианта
я бы назвал три.
Во-первых, США, которые мыслят геополитическими принципами XIX века и
уповают на военную силу, могут начать координировать свои усилия с
государствами, живущими теми же принципами; в лагере консерваторов, замечу,
уже слышны голоса в поддержку такой стратегии (см.: D Souza, Dinesh. The
Enemy at Home: The Cultural Left and Its Responsibility for 9/11, New York,
London: Doubleday, 2007, pp. 276 277).
Во-вторых, если США предпочтут стратегии односторонних действий политику
союзничества и формирования новых эффективных международных институтов,
вероятно появление того, что я называю <> (см.: Иноземцев,
Владислав. Несколько гипотез о мировом порядке XXI века. Статья третья.
Свободная мысль-XXI, 2003, No 12, с. 3 8) зоны ответственности развитых
стран, включающей в себя Северную Америку, Западную и Восточную Европу и
Японию; Россия могла бы присоединиться к такой конфигурации (что
соответствует выдвинутой президентом Медведевым в Берлине идее <<[ http://
www.ng.ru/ideas/2008-09-18/10_realpolitik.html ] единства всего евроатланти
ческого пространства от Ванкувера до Владивостока>>).
Третий, наименее вероятный (но особенно активно дебатируемый сегодня в
России) сценарий предполагает политическое сближение России, Китая и Индии
против Соединенных Штатов и Европы сценарий, совершенно бессмысленный для
некоторых, если даже не для всех, потенциальных участников этого <<
антизападного>> альянса.
Каким бы ни стал вероятный биполярный мир середины XXI века, он потребует
правил и институтов, гарантирующих его стабильность. А такие правила во все
времена прописывались теми, кто уже обладал в мире доминирующими позициями,
и тогда, когда борьба за упрочение собственного положения не была их
главным приоритетом. От Венского конгресса до Думбартон-Окса, от Версаля до
Рима и Мессины новые мировые конфигурации предлагали самые мощные державы.
И с каждым новым шагом возникало все больше сдержек и противовесов вплоть
до права вето в ООН и консенсусного голосования в Европейском Совете.
Страны, только мечтавшие о занятии достойного их места, всегда рождали лишь
прожекты: самый очевидный пример <>, одобренный Генеральной Ассамблеей ООН 1 мая 1974 года (1 May
1974, A/RES/S-6/3201). Кто сейчас вспоминает о нем? Это также
свидетельствует о том, что наиболее устойчивой конфигурацией мог бы стать
альянс между США, Европой, Россией и Японией, в рамках которого были бы
выработаны новые долгосрочные правила функционирования международной
политики.
Апология многополярности уводит и Россию, и ее потенциальных союзников, и
даже западные страны от гораздо более важной задачи: повышения
управляемости мира и создания не противовесов друг другу, а эффективных
международных институтов. Увлеченность же Realpolitik в мире XXI века
крайне опасна и нефункциональна.
***
Идея многополярного мира популярна сегодня в России лишь потому, что
политики верят: наша страна станет в нем одним из ведущих полюсов. Многие
политологи взывают к холодной войне, в которой СССР был не одним из центров
многополярного мира, а воплощением его биполярности. За воздыханиями
скрывается не стремление к равенству и партнерству в международных
отношениях, но мечты об однополярном мире с центром в Москве, а не в
Вашингтоне. Зависть к Америке вкупе с неспособностью вообразить более
организованный мир движет сегодня апологетами многополярности. Переубеждать
их бессмысленно. Изменить отношение к данному мифу может только жизнь,
которая скоро покажет все издержки этой <> модели.
Источник: [ www.inozemtsev.net/index.php?m=vert&menu=sub2&p...
948 ] www.inozemtsev.net/index.php?m=vert&menu=sub2&p...